Предсказания и допущения

Кроме уже перечисленных типов описаний (высказывания/утверждения, убеждения, объяснения), для исследователя важны предсказания и допущения.

Мы уже говорили о стремлении человека предсказывать будущее состояние мира, включая состояние мира, которое будет достигнуто после его собственных действий. Уточним: предсказание — это утверждение о будущем мире (о возможном мире), снабженное каким-то эпистемическим статусом.

Например, я говорю: «завтра пойдет дождь». Это утверждение о будущем, но в этом высказывании свою степень уверенности я не сообщаю, и не сообщаю ничего, что могло бы на нее указать. Окружающие могут только догадаться про степень моей уверенности из моего тона. Однако все люди знают, что абсолютно точное знание погоды на завтра (да и вообще абсолютно точное знание о любом будущем) – невозможно в нашем мире. Поэтому они понимают, что какой-то эпистемиический статус у моего высказывания есть. И если им это важно – они могут переспросить: «с чего ты взял?», «на каком сайте смотрел?», и т.п. А вы можете в ответ утонить этот статус: «да я просто надеюсь», «коленки у меня болят к дождю», «услышал прогноз по радио».

Если же я говорю «я почти уверена, что хотя бы половина ст**ажеров смогут пройти защиту по итогам стажировки*»* — здесь степень уверенности выражена явно. Степень уверенности может быть даже выражена количественно: «я уверена на 80%, что хотя бы половина стажеро**в…», но точный смысл этого утверждения требует погружения в философские основы теории вероятности, выходящие за пределы нашего руководства.

Обратите внимание, в самом предсказании нет объяснения, не содержится никакой объяснительной модели с причинно-следственными связями.

По-честному предсказания могут быть сделаны только для тех явлений, которые доступны для прямых наблюдений. Под «наблюдениями» мы тут мы будем не сам процесс фиксации чего-то в мире, а такие высказывания, которые касаются окружающего мира и к которым можно было бы подставить «я наблюдаю, что».

Некоторые части реальности доступны наблюдению (включая нашу внутреннюю реальность, о себе, своих чувствах мы что-то знаем); некоторые другие – доступны с искажениями, потому что наши средства наблюдения (органы чувств и приборы) вносят эти искажения; а некоторые части реальности недоступны наблюдению или вообще не наблюдаемы.

Например, мы можем сказать:

• [Я наблюдаю, что] «Вася говорит с Машей».
• [Я наблюдаю, что] «на улице идет дождь».
• [Я наблюдаю, что] «мне жалко на это тратить деньги».

Но часто мы говорим как о наблюдениях о том, чего мы наблюдать на самом деле не можем:

• [Я наблюдаю, что] «ты грустишь» (мы не наблюдаем, как чувствует себя другой человек, мы видим внешние проявления этого – слёзы или смех).
• [Я наблюдаю, что] «ты некомпетентен» (мы не наблюдаем уровень компетенций напрямую, мы видим только предположительные следствия из этого).

Предсказания (относительно того, что мы можем наблюдать) позволяют нам делать предположения относительно того, что мы наблюдать не можем. И в этом состоит польза качественных причинно-следственных моделей, появляющихся в результате исследовательской деятельности – они позволяют продолжить рассуждения в ту область, где прямые наблюдения невозможны.

Например, если мы знаем, что рыдания являются следствием горя, голода или боли (объяснение), мы можем предположить, что рыдающий человек (наблюдение) испытывает ощущения из этого набора, но не радость или сытость.

Упрощённое понимание научного метода состоит в том, что мы создаем объяснения именно ради порождения на их основе рациональных предсказания. Это верно, но это не единственная причина создавать объяснения.

Безусловно, мы бы хотели, чтобы объяснение помогало лучше предсказывать некоторые наблюдаемые части мира. Однако одни и те же наблюдения вполне могут соответствовать разным объяснениям в разных картинах мира. Объяснения помогают нам лучше понять картину мира, буквально заставляют нас её продумать и отмоделировать (описать)

Сравнивая объяснения только по предсказательной силе, можно оказаться в тупике:

В случае с фотоаппаратом у нас есть (1) объяснение про демона; (2) объяснение про фотографический процесс. Мы наблюдаем, как нажимается кнопка и появляется фотография, но это наблюдение не позволяет выбрать между двумя объяснениями – оба дают одинаковые предсказания: если мы нажмем кнопку, то получим напечатанную фотографию.

Если бы нас интересовали только предсказания, то мы бы должны были сказать, что объяснения одинаково полезны — они предсказывают одно и то же. Чтобы их различить – надо понять, в чём разница картин мира, следующих из этих объяснений. Для этого полезно бывает выявить допущения, лежащие в основе этих картин мира.

Допущения — это те использованные при создании объяснения высказывания о мире, которые приходится считать истинными без возможности проверки.

Если у нас есть допущение «демонов не существует» - этого уже достаточно для выбора из двух объяснений.

Допущения во многом похожи на убеждения. Обычно мы называем высказывание «убеждением», когда хотим обсудить его эпистемический статус сам по себе, когда этот статус может иметь множество тонких градаций. А если мы определённо считаем высказывание истиной и используем его для построения на его основе объяснения – мы назовём его именно «допущением».

Когда для объяснения надо принять допущения, которых нет в картине мира агента (или которые агент считает ложными, или сильно в них сомневается) – объяснение оказывается сложно или невозможно сформулировать, либо использовать в коммуникации.